Не так давно на одном из интернет-порталов появилась «Исповедь московского врача» . Доктор одной из московских коммерческих клиник рассказывает в ней о неприглядных нюансах своей работы: «выколачивать» максимум денег из пациентов — прямая обязанность, лишние обследования нужно назначать каждому, запугивание пациентов — обычная практика:
«Начальство поставило задачу: «Вгрызаться в любого пациента и если описываемая симптоматика хотя бы отдаленно напоминает сложные заболевания, то запугивать пациентов и назначать местные процедуры и доп.обследования». Наш УЗИ специалист, перепугавшись что ее уволят, беременной здоровой девушке наговорила что у нее преждевременное маловодие, плацента вся в кистах, что все очень плохо, необходимо срочно ставить капельницы и провести полное обследование, иначе она может потерять ребенка».
Подобное положение дел полностью отбивает желание сталкиваться с врачами не только для профилактики заболеваний, но и в случае появления неприятных симптомов — кто знает, не обернется ли поход еще большими проблемами?
Именно поэтому мы решили спросить у экспертов здравоохранения — действительно ли ситуация обстоит примерно так в большинстве коммерческих клиник в России и за рубежом.
Сергей Ануфриев, кандидат медицинских наук, директор «Петербургского медицинского форума»:
— Российская медицинская система принципиально отличается от большинства европейских и американской тем, что врач не является субъектом права в здравоохранении. Говоря простым языком, лицензию на право заниматься медицинской деятельностью дают клинике (юридическому лицу), а не врачу. Это то же самое, как если бы водительские права выдавали автомобилю, а не водителю. Кто такой врач в российской системе здравоохранения? Он — наемный работник с соответствующими функциональными обязанностями, связанный трудовым контрактом с медицинской клиникой. Он полностью зависим в своей трудовой медицинской деятельности от руководителя клиники. И очевидно, что директор частной клиники, если он не обременен этическими принципами, стимулирует своих подчиненных зарабатывать прибыль «на грани фола». В 80% частных клиник России зарплата врача зависит от объема услуг которые он оказал за месяц. При такой системе оплаты даже у самого порядочного доктора начинают чесаться руки сделать дополнительное обследование и анализы, если он хочет получать достойную оплату своего труда. По данным опросов, 37% граждан страны в качестве причины, останавливающей их от визита в частную клинику, называют страх перед гипердиагностикой и навязыванием дополнительных услуг.
Справедливости ради надо отметить, что не все врачи, работающие в частной медицине, поддались материальному соблазну. Как и в любом другом профессиональном сообществе, здесь есть много профессионалов строго соблюдающих этические нормы. Да и пациенты становятся все более грамотными. Интернет разрушил монополию врачей на медицинские знания, и пациенты в большинстве случаев могут познакомиться с любыми медицинскими стандартами лечения и диагностики.
Что же касается зарубежной медицины, в Европейских странах и США врач получает лицензию и арендует рабочие места в больницах и амбулаториях. Его босс — ассоциация врачей, которая построена на основах принципа саморегулирования и строго следит чтобы качество медицинской помощи не падало, а врачи строго соответствовали профессиональным и этическим стандартам.
Наталья Альвианская, генеральный директор частной российской клиники:
— Все, что написано в этой статье — правда. Безусловно, руководство клиники определяет политику наблюдения пациентов. Когда-то в Москве я пыталась устроиться на работу врачом, общалась с работодателями и видела, что в большинстве частных клиник действительно «куют деньги». И именно умением делать это определяется востребованность врача. Но меня поразило даже не это, а то, что о качестве оказываемых услуг руководство даже не заикалось. Сейчас я создала свою клинику, и мне, как руководителю, такой подход непонятен.
Назначение дополнительных, ненужных анализов, запугивание пациентов — не единственная тактика сохранения клиники на плаву. Мой медицинский центр существует уже 11 лет, и мы имеем отличную репутацию как среди пациентов, так и в министерстве здравоохранения. Мы предпочитаем внедрение новых методик и специализируемся на определенных патологиях.
Екатерина Бурова, кандидат медицинских наук, консультирующий дерматолог PolyClinica №1:
— Я практиковала в России порядка 12 лет, прежде чем уехала работать в Британию. Частная практика тогда только начиналась и, возможно, поэтому я ничего не слышала о таких нарушениях, какие описываются в статье.
Здесь, в Великобритании, у нас есть Генеральный медицинский совет, контролирующий работу врачей. И обвинение в «вытягивании денег» из пациентов, в назначении ненужных анализов здесь достаточно серьезно, чтобы навсегда лишиться права лечить людей. Не говоря уже о том, что пациент будет иметь право подать в суд за такое — как, фактически, за кражу.
В одной из историй, описанных в «Исповеди», речь идет о грыже, лечение которой, из-за назначения ненужных тестов, задерживалось. Пациентку стоило послать к хирургу сразу — поскольку грыжа может защемиться. Так что по вине врача здоровью пациента может быть нанесен серьезный вред. Словом, в этом тексте описан целый список недопустимых вещей — обман, вымогательство, задержка в лечении, назначение ненужных препаратов. Главное правило врача — не навреди, и оно попирается автором постоянно.
По правилам, установленным Генеральным медицинским советом в Британии, обязанность каждого медика — сообщать о нарушениях наших коллег. Сначала, конечно, можно попробовать объяснить врачу, что его действия недопустимы. И дальше, если он не меняет своего поведения, следует обратиться к своему менеджеру, после чего начинается расследование. Таким образом, получается эффективная система круговой поруки.
Возвращаясь к тому, что я прочитала — честно говоря, я не ожидала этого. Я русский человек, родилась в СССР, и часто бываю в России — читаю лекции и смотрю пациентов. Врачи, с которыми я общаюсь, таких вещей точно не делают.
В тексте есть такая фраза: «Гиппократ сейчас не актуален, да и умер давно, а моя семья и дети живы и хотят кушать». Это было бы смешно, если бы кто-то сказал это в шутку. Но зная, что это всерьез, слышать такое горько.